Эльорэ
|
| Имя: Эрэлли Эльорэ Сариэль Возраст: около 7000 лет Сторона, раса: Свет, нолдэ/тэлеро Род занятий: целитель, менестрель "Одиночество - это отсутствие конкретных людей"
|
Сообщение: 467
Репутация:
2
|
|
Отправлено: 30.11.07 14:22. Заголовок: броды<=== Эрэлл..
Эрэлли, как бы в полусне дошла то дого валуна на берегу, на который показавала, села, медленно достав лютню, взяла одно согласие и опустила голову, вздохнув. На миг прикрыла глаза и поняла, что не в силах, на этот раз, вырваться из своей памяти. Наша память- наш дар и наше проклятие... "...Светловолосый эльда, чем-то неуловимо похожий на Финарато, стоял, безоружный,рядом с ней, посреди улицы. На нём не было ни шлема, ни кольчуги - только тонкая белая рубашка с жемчужной вышивкой по рукавам и горловине. Кудри цвета белого золота перевязаны были тонкой лентой. - Остановись, Феанаро, - тихо сказал он, и его ясные синие глаза сверкнули в ярком свете белого фонаря, висящего на стене. - Ещё есть время. Но обратного пути не было. Зачем... Зачем, о Элентари? Почему стоят они на пути стремительно несущейся горной лавины - она не может остановиться! Разве они не видят, что для нолдор нет обратного пути? - Отойди, тэлеро, - услышала Эльорэ почти умоляющий голос Карантира. Молодая Целительница подняла голову и увидела, что глаза Мастера полны слёз. - Никогда. Послышался звон меча, и где-то справа сверкнуло красным пламенем лезвие. Какая-то сила заставила девушку зажмуриться и пригнуться к земле; она почувствовала, что не может дышать. Это длилось лишь мгновение, но время перестало существовать для нее тогда. Сердце билось так сильно, что больно было груди. Лишь одна мысль заполнила в тот миг сознание - Я люблю тебя, отец мой!!! Карантир… Её жених, убивший её отца. За что?! За что, о Валар вы так жестоки ко мне?! Эрэлли услышала, как закричала мать…И поняла, с пугающей ясностью осознала, что Эалиндо не вернуть. Что её отец теперь мертв. Когда она с трудом заставила себя открыть глаза, удар был уже нанесён, и отец, судорожно вздрогнув, упал на мраморную мостовую. Карантир быстрым движением выдернул меч, и кровь хлынула из раны, медленно расползаясь по белым плитам. Лицо отца было страшно-чужим; оно стало чужым для всех: самой Эльорэ, матери, братьев и этой земли. Огромные, неестественно широко раскрытые синие глаза не выражали ничего. Он был мёртв. Эрэлли не помнила, как они оказались на дальнем конце улицы - втроем. Словно в бреду, смотрела девушка, как на площади начиналось сражение; со стороны моря летели стрелы, но они, как правило, либо падали на излёте, либо отскакивали от нолдорских щитов и кольчуг: охотничьи луки тэлери были слишком слабыми для битвы. Несколько нолдор, тем не менее, упали, раненые в горло. Ряды начали медленно сходиться; Эльорэ заметила, что отряд ведёт Куруфинвэ. Долго выносить этот ужас девушка не могла. Ученица Эстэ не приучена еще к виду ран и крови. Резко развернувшись, она уткнулась лбом в голубую рубашку Финарато, наконец-то заплакав. Не знаю, сколько простояли они так в оцепенении, не зная, явь перед ними или они видят кошмарный сон - действительность была слишком ужасна, чтобы верить своим глазам. Всего страшнее был мертвенный белый свет, ужасней любой темноты: это он делал видимым то, что было в темноте. Сариэль пыталась заставить себя сдвинуться с места, но ноги не слушались, и сердце сжималось, когда она думала о том, что должно случиться после. Целительница вздрогнула, когда кто-то неожиданно коснулся ее плеча. Это был Артаресто. - Ты должна идти, Эрэлли, - сказал он, и собственное имя прозвучало в ушах девушки странно и отчуждённо, словно речь шла не о ней. – Мы должны остановить этот кошмар. - Да,конечно... - ответила она, но руки дрожали. - Нам не из чего выбирать. - И Эрэлли вышла на площадь, обнажив клинок. ...Она шла, не помня себя, по тёмным улицам, и на ее клинке ещё не запеклась кровь - то была кровь нолдор.Выбора у Эльорэ действительно не осталось. Она мстила Первому дому за смерть друзей, за первую в Альквалондэ гибель эльдара- своего отца.Нет... У них шестерых был выбор- защищать тэлери, или сражаться с ними. И, не сговариваясь, они выбрали первое. Эльорэ впервые увидела слезы на лице Нэрвен. Ее лучшая подруга тоже убивала нолдор... Её глаза были полны боли.Девушка увидела побледневшего Артаресто, на руках у которого умер брат его матери... Финарато, что-то втолковывающего Майтимо и, с явным усилием сдерживающего его руку... Защищавший, саму Эрэлли, Ангарато напоролся на чей-то клинок.Целительница сумела развернуться и разглядеть его противника. Когда она поняла, кого вижит перед собой ей захотелось кричать, плакать, ругаться, и биться головой о стены всех домов одновременно.Макалаурэ... Менестрель. Брат против брата ... В крови были ее руки, рубашка... Казалось, всё вокруг - кошмарный сон; разум отказывался верить тому, что видели глаза. Когда-то небо над этой гаванью было ясным и светлым, и волны, сияющие серебром, шелестели на жемчужных песках, и белые корабли - огромные белые лебеди с янтарными глазами и золотыми клювами - покачивались на мерцающих водах. Чертоги Ольвэ, украшенные жемчугами и белым мрамором, серебрились в мягком свете Тэлпериона, и казалось, что звёзды Варды спустились на землю, чтобы украсить прекрасную гавань Альквалондэ. Когда-то... Неужели это было вообще?.. Эльорэ подняла глаза и увидел дворец деда прямо перед собой. Пламя далёкого пожара отбрасывало на него кроваво-красные отблески, и черные тени метались по белым когда-то стенам. Башни королевского дома пылали на фоне чёрного неба зловещим алым светом. Теперь они навеки стали для нее зловещим символом неотвратимой и жестокой судьбы. На пристани холодные волны разбивались о белый песок, и чайки кружили над морем с жалобными стонами, сжимавшими сердце. Площадь, полукругом опоясывающая пристань, была освещена ярким светом белых фонарей, стоящих вдоль набережной на высоких каменных столбах - ярко-белые чайки метались в чёрном небе, словно оплакивая смертельные раны, нанесённые Бессмертной Стране. Отряд нолдор под сине-серебряными знамёнами стоял на дальнем конце площади, не приближаясь пока к пристани на расстояние полёта стрелы. Эрэлли горько улыбнулась мрачной иронии происходящего: отряд нолдор, конечно, был более многочислен и лучше вооружён, но в этом сражении многие падут, не успев обнажить мечей. Пока отряд будет пересекать площадь, лучники тэлери будут обстреливать его с кораблей и прибрежных строений, сами практически недоступные для нолдорских стрел; и к тому времени нолдор приблизятся настолько, чтобы начать бой, падёт чуть ли не половина отряда. - Лучшее, что я могу сделать, это пойти с тэлери и погибнуть, - подумала она и взглянула на нолдорское войско. Его вёл Финдекано Нолофинвион... Изо всех воспоминаний, которые навсегда остались в душе Эрэлли и стали её частью, это одно из самых ярких и самых ужасных. Финдекано стоял, не обнажая клинка, со знаменем в руках, и чёрные волосы отсвечивали в ярком белом свете фонарей - как на той улице, где погиб её отец. Чистый сердцем, он добровольно шёл на Падение, ибо таков был его путь. И он тоже должен был убивать, он должен был сломить свою чистую душу, он тоже должен был с мечом в руках пройти по благословенной земле Валинора. Они готовы были на этот бой. Промедление длилось не больше нескольких мгновений; резкий порыв ветра колыхнул знамя в руке Финдекано, приподнял длинные синие плащи нолдорских воинов - словно на море поднялось волнение - и штурм начался. Сариэль стояла в тени мраморной колонны, словно окаменев от ужаса и боли, и зачарованно смотрела на площадь. Больше не было сил на то, чтобы заставить себя сделать хоть шаг вперёд, не было сил достать меч из ножен; больше не хватало духа даже на то, чтобы проклинать себя за эту слабость. Всем сердцем хотелось её сделать что-нибудь, чтобы остановить эту резню, в сто раз более ужасную в родном любимом Валиноре, так прекрасном когда-то и столь же любимом теперь, как и в далёкие счастливые годы. Но она была бессильна перед судьбой, словно лист, сорванный с родной ветви разрушительным штормовым ветром. Наконец Эльорэ заставила себя выйти на широкую лестницу, ведущую к набережной, и медленно начала спускаться по белым ступеням, не отводя взгляда от сражения внизу. Мертвенный белый свет фонарей холодно блестел на нолдорской стали; искрились, словно покрытые инеем, синие с серебром одежды. Страшно было видеть Финдекано среди других, казавшихся ей безликими, воинов; он словно один стоял в окружении призраков. Странным холодом обдавало душу при взгляде на воинство нолдор... "А поймут ли они, что сделали? Простят ли себя теперь?" - подумала Эрэлли, взглянув на свои окровавленные, исполосованные нолдорскими мечами руки. В это время авангард нолдорского войска прорвался на набережную, и начался рукопашный бой за корабли. Тэлери лишились своего единственного преимущества - возможности обстреливать отряд Финдекано издалека, - но, хотя теперь исход боя был решён, они не отступали перед ставшими их врагами на поле боя нолдор. Девушка почти спустилась вниз, когда поняла, что не может найти взглядом Финдекано - знамя нёс теперь незнакомый нолдо, одетый во всё серое. Через несколько минут Целительница увидела его - он стоял, прислонившись к стене, и левой рукой пытался вытащить из плеча стрелу с белым оперением. Его меч лежал в стороне. Её зашатало так, что казалось еще шаг и она полечу, упаду с этой длинной-длинной лестнице. Эльорэ хотелось помочь ему, но ведь он убивал тех, кого она считала своими друзьями! Он помогал сыновьям Феанаро. Еще один камень лег на душу- она нарушила Обет и прошла мимо. Эрэлли не думала тогда ни о чём подобном. Как бы это ни было странно и жутко, но в тот час именно чистый порыв Финдекано, всем сердцем верящего в необходимость этого сражения, искренне считавшего, быть может, что тэлери напали на нолдорские войска по приказанию Валар, убедили её в жуткой реальности всего происходящего. Это слишком тяжело и жестоко, чтобы понять до конца - как могут толкнуть на убийство вера, любовь и верность королю. Как одержимая, она мчалась вперёд, не обращая внимания на врагов - да, тогда Эльорэ впервые назвала нолдор врагами, - и не видела ни крови на своём клинке, ни стрел, пролетающих мимо. Всё смешалось перед её глазами в неясную череду лиц и образов.Эрэлли увидела раненого Финарато. ...Арафинвион почти терял сознание, когда они с Айканаро подняли его и повели в защищённый, от стрел нолдор, стенами зданий угол площади. Там они бережно посадили его на ступени (Финарато, казалось, едва осознавал происходящее и подчинялся Эльорэ бессознательно),девушка вытащила стрелу и перевязала рану полосой ткани, оторванной от своей одежды - но она не помнила, как оторвала её: всё вокруг было похоже на предсмертное видение или на сбывшийся кошмар. Всего этого не должно было быть на этой земле. Финарато долго смотрел на Майтимо широко раскрытыми серыми глазами - на его окровавленную кольчугу, на клинок... Его лицо не выражало ни упрёка, ни отвращения, ни ужаса. Казалось, он просто не мог поверить, что перед ним он, Майтимо Феанарион, которого он знал и любил всю свою жизнь; и мне казалось, что ещё немного - и Эрэлли не вынесла бы этого взгляда... " Эрэлли прерывисто ахнула и, чтобы не заплакать, тронула струны верной лютни и глухо запела. -Hедопетая песня замрет на губах, И опять долгий путь померещится сном. Что ты ищешь в пустынных и диких краях, Где вздымаются скалы над серым песком? Злобный ветер кружится в багровой дали Hад равниною этих проклятых земель. И бесплотные кости белеют в пыли, Для чего ты пришел в этот край, менестрель? Ты играешь на лютне чудесный мотив, Что крылатою птицей летит над тобой, В этой песне - шум ветра и моря прилив, И трава шелестит на поляне лесной. Ты прошел через зной и трескучий мороз, Под бичами дождя, через град и метель, И лишь лютню в руках ты с собою принес, Безоружным пришел ты сюда, менестрель. Hо врагов показался отряд среди скал, Уходи же скорей, а не то не успеть! Разве ты, менестерель, этой смерти искал? Разве это так важно, чтоб песню допеть? Ведь врагу наплевать, есть ли меч у тебя, И в крови захлебнулась последняя трель, Тихо выпала лютня, безмолвно скорбя... Безоружный, упал на песок менестрель... А враги уходили, смеясь над тобой - Ты пришел в этот край, чтобы песенки петь! Hо все так же шумел над землею прибой - Это песня твоя продолжала звенеть. И легенды старинные правду гласят, Что та песня вернула на землю апрель, И в цветущем краю позабыт тот отряд, Hо зато твое имя здесь славят в веках, менестрель
|